В 1943 году, когда мне было 14 лет, пришли с мамой устраиваться на телеграф. Моим начальником был Спесивцев. Начальник смены Василий Иванович Пономарев дал ручку с пером, сказал: «Не потеряй, это твое орудие». Оформляла расписки на телеграммы. 3 корректора проверяли ошибки в телеграммах. Работали через 8 часов.
Был подшефный госпиталь - в гостинице «Московская». Там читали газеты раненым. Когда привели на чердак, там были раненые без рук и ног. Был шок, не смогла туда приходить. Служащим давали для стирки бинты и жидкое мыло, дома стирала мама.
Одна сотрудница принесла колоб – серый, как асфальт, плоский - это остаток от семечек. Его не смогли расколоть. Пришел начальник Комаров, сказал, что прыгать на нем не надо, молотком надо разбить. На ужин - кусок лапшевника, залитый киселем, и сладкий чай.
Зимой 1944 г. поступила шифровка, которую надо было доставить в штаб на Большой Казачьей. Эту шифровку ждали. Уговорили идти: шифровку в конверте привязали на пояс. В штабе спросили, почему так долго, ответила: «Меня долго уговаривали». Угостили сладким чаем и дали кусочек черного хлеба. Ответ также привязали на пояс.
В войну использовались аппараты «Морзянка», «СТ», «Бадо», печатная машинка, «СТ-35». Каждую зиму нас обучали грамматике и латинскому шрифту. Писали по-русски, но латинским шрифтом.
В начале 1945 г. дисциплина была строгая. За опоздание на 10 минут судили. Жили на 1-й Дачной. Сугробов было много, идти тяжело. Почти всегда ходила пешком, почти час. Однажды опоздала на 10 минут. За это платила 10 % от зарплаты 3 месяца. Зарплата была 310 руб.
Помню День Победы. Наша смена работала в ночь с 8 на 9 мая. Уже знали, что Победа, в начале смены московские телеграфистки сообщили. В ночь пошли телеграммы. Многие получали телеграммы от тех, кто не писал всю войну. Мы, комсомольцы, решили утром разносить телеграммы по ул. Первомайской.
На почтамте вступила в комсомол. Потом работала начальником хозяйственной части.